Что нам тужить, камрад? Мы гости в этом мире. Только, увы, не всюду ждут таких гостей. (с)
И так, зима подкралась незаметно, стукнув от души обухом по голове и подарив в качестве встречного презента насморк и головную боль. 
Вместе с тридцати градусной мерзлотой, которая доходит просто до абсурда по своей колкости и пронзительности, хочется сообщить, что мое сознательное лето тоже подошло к зе енду. На фоне бодрой малышни, играющей во дворе и стряпающей снежных ангелов из свежего, еще пока что чистого снега, переливающегося, как новенькие стразы Своровски, я чувствую себя старой потрепанной дамой лет так 60ти от роду. Руки мерзнут, ноги мерзнут, кости фактически стучат друг о друга заледеневшими молекулам; а пока идешь от пункта А в пункт Б, успеваешь раз 10 чихнуть, пару раз кашлянуть и еще разок выпить пилюльки "на счастье". Это чувство, вынуждена сообщить, бесит неимоверно, просто до одурения в башке. Завтра же займусь собственным воспитанием: поваляюсь в белом зимнем одеяле на крыше школы, похожу в бассейн, сяду на диету. Да. Скоро фест, надо делать из себя подобие героини.
Ах, да, из радостного: с моральным удовлетворением поняла, что зиму я, в общем-то, переношу. То есть, не ненавижу. А вот холод..это то, что убивает. Все таки, планы рвануть куда-нибудь, где зимы теплые, а лета не утомительно жаркие,остаются актуальными
И что-то во мне проснулись силы зла: снова захотелось взять "забытое всеми перо и чернила, чтоб всем доказать: я еще -- ого-го"
До стихов ручки еще ленятся, а вот голова уже потихоньку начинает вникать в суть происходящего вокруг, что неизбежно ведет к новой череде бессмысленных неоформленных мыслей: недорассказы и недодайрик. Как-то между. "Я еще не вегетарианец, но уже не ем курицу".
Пы.Сы:
Вместе с тридцати градусной мерзлотой, которая доходит просто до абсурда по своей колкости и пронзительности, хочется сообщить, что мое сознательное лето тоже подошло к зе енду. На фоне бодрой малышни, играющей во дворе и стряпающей снежных ангелов из свежего, еще пока что чистого снега, переливающегося, как новенькие стразы Своровски, я чувствую себя старой потрепанной дамой лет так 60ти от роду. Руки мерзнут, ноги мерзнут, кости фактически стучат друг о друга заледеневшими молекулам; а пока идешь от пункта А в пункт Б, успеваешь раз 10 чихнуть, пару раз кашлянуть и еще разок выпить пилюльки "на счастье". Это чувство, вынуждена сообщить, бесит неимоверно, просто до одурения в башке. Завтра же займусь собственным воспитанием: поваляюсь в белом зимнем одеяле на крыше школы, похожу в бассейн, сяду на диету. Да. Скоро фест, надо делать из себя подобие героини. Ах, да, из радостного: с моральным удовлетворением поняла, что зиму я, в общем-то, переношу. То есть, не ненавижу. А вот холод..это то, что убивает. Все таки, планы рвануть куда-нибудь, где зимы теплые, а лета не утомительно жаркие,остаются актуальными
И что-то во мне проснулись силы зла: снова захотелось взять "забытое всеми перо и чернила, чтоб всем доказать: я еще -- ого-го"
До стихов ручки еще ленятся, а вот голова уже потихоньку начинает вникать в суть происходящего вокруг, что неизбежно ведет к новой череде бессмысленных неоформленных мыслей: недорассказы и недодайрик. Как-то между. "Я еще не вегетарианец, но уже не ем курицу".Пы.Сы:
Так глупо, когда твои желания, твои страхи, твои действия и поступки зависят от другого человека. Люди не должны бояться друг друга. Люди должны бояться смерти, голода, убийства близких, нищеты, пауков или змей, но не других людей. Когда ты начинаешь бояться других людей — ты уже не принадлежишь себе. С этого страха начинаются все самые идиотские, никому ненужные на свете вещи: привязанность, увлечение, обожание, симпатия. Но окончательный крест на твоей вменяемости ставит любовь — самое дурацкое, самое бесполезное, самое поганое чувство. Даже название ему придумали соответствующее, тошнотворное: Л-Ю-Б-О-В-Ь.
«Ненависть» — звучит гордо, как удар в спину, «месть» — звучит властно, словно лезвие ножа, распарывающее нежную кожу шеи, словно нож входит в масло.
Любовь – никак не звучит. Пусто. Глухой звук. Убогое название убогому чувству. Спорю, тебе тысячу раз приходилось читать о чувстве, которое окрыляет, которое дает веру в себя, поднимает с колен и возносит до небес? Вранье. На самом деле, никто даже не знает, что такое любовь. Они ДУМАЮТ, что знают. Какой-то безмозглый идиот, в своих отчаянных попытках затащить в койку хоть какую-то мало-мальски приличную женщину, брякнул, в порыве неземной страсти: «Я люблю тебя!». И женщина продалась. До сих пор продается. Любовь приносит с собой больше всего дряни, нежели любое другое чувство. Ради чувства, которого даже не понимают, люди готовы сворачивать горы, побеждать врагов, убивать и отдавать свою жизнь ради «любимых». Если ты любишь, то тебе нужно страдать, тебе просто жизненно необходимо страдать. Никто не будет писать книг, сочинять стихи, петь песни о красивой, чистой, непорочной любви, когда мужчина и женщина любили друг друга настолько, что состарились и умерли в один день, лежа на шелковых простынях, держась за морщинистые руки. Нет. Тебе должно быть больно и желательно — невыносимо больно. Тогда ты автоматически попадаешь в разряд принцев на белых конях, и все вокруг восхваляют твоим самоотречением во имя любви. Ты любил и умер с любовью в сердце.
Но, что бы было, если бы твое сердце не остановилось, если бы нервная система не разрушилась, если бы ты продолжал жить? Ты бы каждый день просыпался в постели с любимой женщиной, любовался ею, глаз бы не мог отвести. Ты бы взял ее в жены, потому что твое сердце тебе уже не принадлежит, и оно отказывается биться, если ее сердце не будет биться рядом. А потом, твоя возлюбленная — женщина, что принадлежит тебе, принесла бы в этот мир еще одно маленькое сердечко, которое готово биться в такт с вашими сердцами. Ваш ребенок бы рос, а женщина рядом с тобой — старела, кожа покрывалась морщинами, тело становилось дряблым, глаза выцветали, а волосы становились с проседью. В голове что-то щелкает, и ты понимаешь, что это не та женщина, что была в пышном белом платье в день вашего бракосочетания, не твоя возлюбленная. А сама любовь давно ушла, испарилась, исчезла. Это чувство, должно быть, самое неверное из всех. Любовь делает то, что ей вздумается, и с легкостью переходит от одного принца к другому. А люди называют это самым прекрасным, самым светлым, самым сильным чувством. Они называют эту легкодоступную потаскуху самым чистым и непорочным чудом. И принц с теплотой вспоминает эту фальшивку, потому что он считает, что так и должно быть, что во всем виноват он, и добрый, доверчивый принц, не понимает, что эта девка его просто обманула.
«Ненависть» — звучит гордо, как удар в спину, «месть» — звучит властно, словно лезвие ножа, распарывающее нежную кожу шеи, словно нож входит в масло.
Любовь – никак не звучит. Пусто. Глухой звук. Убогое название убогому чувству. Спорю, тебе тысячу раз приходилось читать о чувстве, которое окрыляет, которое дает веру в себя, поднимает с колен и возносит до небес? Вранье. На самом деле, никто даже не знает, что такое любовь. Они ДУМАЮТ, что знают. Какой-то безмозглый идиот, в своих отчаянных попытках затащить в койку хоть какую-то мало-мальски приличную женщину, брякнул, в порыве неземной страсти: «Я люблю тебя!». И женщина продалась. До сих пор продается. Любовь приносит с собой больше всего дряни, нежели любое другое чувство. Ради чувства, которого даже не понимают, люди готовы сворачивать горы, побеждать врагов, убивать и отдавать свою жизнь ради «любимых». Если ты любишь, то тебе нужно страдать, тебе просто жизненно необходимо страдать. Никто не будет писать книг, сочинять стихи, петь песни о красивой, чистой, непорочной любви, когда мужчина и женщина любили друг друга настолько, что состарились и умерли в один день, лежа на шелковых простынях, держась за морщинистые руки. Нет. Тебе должно быть больно и желательно — невыносимо больно. Тогда ты автоматически попадаешь в разряд принцев на белых конях, и все вокруг восхваляют твоим самоотречением во имя любви. Ты любил и умер с любовью в сердце.
Но, что бы было, если бы твое сердце не остановилось, если бы нервная система не разрушилась, если бы ты продолжал жить? Ты бы каждый день просыпался в постели с любимой женщиной, любовался ею, глаз бы не мог отвести. Ты бы взял ее в жены, потому что твое сердце тебе уже не принадлежит, и оно отказывается биться, если ее сердце не будет биться рядом. А потом, твоя возлюбленная — женщина, что принадлежит тебе, принесла бы в этот мир еще одно маленькое сердечко, которое готово биться в такт с вашими сердцами. Ваш ребенок бы рос, а женщина рядом с тобой — старела, кожа покрывалась морщинами, тело становилось дряблым, глаза выцветали, а волосы становились с проседью. В голове что-то щелкает, и ты понимаешь, что это не та женщина, что была в пышном белом платье в день вашего бракосочетания, не твоя возлюбленная. А сама любовь давно ушла, испарилась, исчезла. Это чувство, должно быть, самое неверное из всех. Любовь делает то, что ей вздумается, и с легкостью переходит от одного принца к другому. А люди называют это самым прекрасным, самым светлым, самым сильным чувством. Они называют эту легкодоступную потаскуху самым чистым и непорочным чудом. И принц с теплотой вспоминает эту фальшивку, потому что он считает, что так и должно быть, что во всем виноват он, и добрый, доверчивый принц, не понимает, что эта девка его просто обманула.